Ильинский1
Материал из Альпинисты Казахстана
«Альпинистами как альпинистов и альпинистами как людей сделал нас Ерванд Ильинский. Айсберги над облаками В. Хрищатый ».
«Боишься – не делай, делаешь – не бойся! Девиз Чингизхана».
Мариам Матвеевна и Тихон Федорович, родители Эрика, преподаватели Казахского Государственного Медицинского института, приехали в Алма-Ату в 1949 году. Отца пригласили на работу в Алма-Ату, где он возглавил кафедру химии в Медицинском институте, а мама была преподавателем. Они жили на втором этаже двухэтажного дома, крепкого и ладного, непохожего на соседние, тонувшего в сирени, с зеленой лужайкой перед домом, калиткой и вымощенной кирпичом желтой дорожкой. Высокий подъезд на две квартиры с широкой лестницей на второй этаж, через всегда распахнутые широкие двери выходил во внутренний двор, с детскими велосипедами и сараями. Соседи жили дружно, отношения были почти семейные. Позднее там обсуждали и обмывали новое приобретение – ослепительно красный мотоцикл «Ява», любимое существо Эрика, который он сам восстановил.
Удивительная семья! Старшая дочь уже жила в Новосибирске. Туда же, нянчить правнуков, переехала и бабушка, всегда жившая с семьей Ильинских. «Боевая бабка», как называл ее Эрик, вспоминая, как она схватила ружье, когда к ним в квартиру лезли воры. Младшая сестренка Аня, очень нежная, тихая и незаметная, была еще школьницей. А мы всей ватагой и по одному, надо, не надо толклись в комнате Эрика. Кроме нас, начинающих альпинистов, у него было много других друзей, о которых уже складывались легенды, потому что юность у нашего друга была бурная. На стене романтично перекрещивались шпаги, на полу лежали гантели, но основным центром притяжения был толстый кассетный магнитофон, и мы вытягивали шеи, чтобы расслышать заветные сердечные и простые слова Окуджавы или разобрать хриплый бас хулиганящего Высоцкого. Под взрывы хохота, знатоки, восхищенно растолковывали слова плохо осведомленным, и среди нас царила радость единения и общения. Здесь же иногда проходили традиционные сабантуи в честь только что совершенных восхождений.
Близкими друзьями родителей были знаменитые альпинистки сестры Ольга и Тамара Россовы. Они подшучивали над начинающим альпинистом Эриком, а мы смотрели на них во все глаза.
Мариам Матвеевна, очень красивая, улыбающаяся, приветливая, и проницательная, любила и привечала нас всех. Интересовалась нашими проблемами, знала все о каждом. Рассказывали, как она во время лекций распекала студентов, пропустивших занятия в институте из-за восхождения. «Какая вершина? Что же вы?! Люди вон ходят на четверки и успевают еще на вечерний сеанс в кино!». Часто именно к ней, когда Эрик отсутствовал, приходили ребята, просто глотнуть этой атмосферы дружеского расположения и понимания, и каждому казалось, что только к нему она расположена больше всех. Видно было, что в семье царили любовь, юмор и забота друг о друге, хотя внешне отношения были сдержанными, а сам Эрик как-то сказал, что перестал слушаться родителей в четвертом классе!
Иногда заходил отец, перед которым мы робели, расспрашивал, чем мы занимаемся. Он порицал альпинизм, как совершенно пустое и даже вредное занятие. На наши робкие доводы, что иначе парни бы спились или начали безобразничать, он резонно отвечал: «И хорошо, тогда их можно будет изолировать от общества!». Так и слышу, как он обращается к сыну - «Ерик». Мы и не знали, что его полное имя Ерванд.
В одном из интервью Эрика спросили: Как так получилось, что у отца с русским именем Тихон сына назвали Ервандом?
– «Ерванд – это армянское имя, у меня мама армянка. Как-то приехал в Армению на сборы. Захожу в гостиницу, отдаю паспорт, чтобы оформили. Флегматичный дежурный, не глядя, взял паспорт и долго его рассматривал, наконец, поднял на меня глаза и разведя руки спросил: Послюшай, как такой хороший имя попал между такой фамилия и такой отчество!?” Нас в семье трое детей. У старшей сестры испанское имя – Изабелла, у младшей – Ануш. Первую в народе зовут Беллой, вторую – Аней. А меня с детства – Эриком». Имя выбирал отец и хотел назвать сына Ермаком, в честь знаменитого казака. С большим трудом мама и бабушка уговорили его на близкое по звучанию имя героя армянского эпоса.
Начало
Эрик родился в Воронеже. Через год началась война, и родители покидали Воронеж, когда уже половина города была занята немцами, они оказались на советской стороне и смогли уехать. После скитаний с детьми и бабушкой по югу Казахстана – Жаркент, Манкент, приехали в Алма-Ату. Отец, как химик, то был занят на производстве, преподавал, потом уехал на фронт. Жили они на Шевченко и Космонавтов, и Эрик помнит, как катался на колбасе трамвая до Никольского базара. Война кончилась, все возвращались в Россию, и отец получил приглашение на работу в Краснодар. Но жить там было негде, у Эрика оказались проблемы с легкими и его с бабушкой поселили поближе к морю в поселке Кабардинка. Эрик вспоминал свои первые впечатления о горах. «Как-то раз с отцом, сразу после войны мы ездили в Дом Отдыха. Там на побережье Черного моря есть такие холмы, которые назывались Вера, Надежда, Любовь, туда была экскурсия. Кругом валялись куски железа, искореженные части военной техники, изуродованная земля, мы заглядывали в гигантские воронки от снарядов. Мне было семь лет. Этот поход произвел на меня неизгладимое впечатление». В восемь бабушка отвела его за несколько километров в школу. На первом же занятии ему там стало совсем скучно и он отправился домой. Пришлось ей снова вести его в школу, и несколько дней оставаться с ним на уроках.
О первом походе в горы Эрик вспоминал: « Мы сами с пацанами собрались залезть на довольно большую гору по соседству - я даже помню, что она называлась Лысуха, вся она была покрыта растительностью, но вершина была лысая. Там собрались ребята постарше меня - лет 10-12. Мы хотели утром пойти и к вечеру вернуться. Набрали очень много еды и всего. А там оказались такие заросли кизила - мы целый день сквозь них продирались. Нас застала ночь. Пришлось переночевать в этих кустах. Кругом жутко выли шакалы. Отказались от восхождения, вернулись домой. Получили по заслугам, конечно, потому что всю ночь нас же искали, естественно... Так вот начиналось мое знакомство с горами...».
После приезда в Алма-Ату обнаружилось, что, кроме проблемы с легкими, у Эрика оказался порок сердца. Был он очень худым и чтобы решить дело кардинально решил заниматься штангой. Тренер посмотрел, посмотрел, как он воюет с железками, и через пару недель посоветовал ему заняться боксом. В секции бокса все было неплохо до первых боев. После того, как его разукрасил синяками более подготовленный товарищ, пришлось задуматься о другом виде спорта, и он отправился в секцию фехтования. Вот это было то, что надо! Здесь пригодилась и его ловкость, и стремление победить в единоборстве, оттачивалась точность движений и быстрая реакция, выдержка и хладнокровие на соревнованиях. Тогда же он начал ходить с друзьями в горы. В старших классах занялся горным туризмом. Окончил школу инструкторов, сходил в качестве стажера в поход на Иссык-Куль, инструктором у него был Кенес Уралов.
В 1958 году Эрик поступил в Университет. Поступление в Вуз, да и вообще начало учебного года в институте тогда сопровождалось необходимой поездкой на Целину. Конкурс был большой, и все были рады, что поступили и готовы были ехать куда угодно! Все лучшие выпускники школ, веселые, продвинутые, амбициозные, оснащенные гитарами грузились в теплушки и, наконец оторванные от родителей, медленно продвигались по бескрайней степи на север. Голые ноги болтались над бегущими рельсами, отчаянные головы размещались на крышах и прыгали с вагона на вагон. А потом на токах в грохоте и пыли до отупения бросали мокрое зерно на веялки, чтобы просушить или сухое в погрузчики, чтобы загрузить машины, которые водили лихие, тоже командированные на целину водители. Эрик участвовал в ночных погрузках зерна на баржи, иногда ездили в самовольные поездки на местные природные красоты или за горячительным, несмотря на суровый сухой закон. В холод отогревались, закопавшись по шею в бурт зерна. Вернулись только в начале ноября. Целина запомнилась бескрайними просторами - иногда не меньше часа можно было видеть ночью фары едущей по трассе машины, пока она, наконец, с шумом промчится мимо. И, конечно, новыми знакомствами, а сокурсники стали своими людьми.
Фехтованием Эрик занимался в «Динамо», имел первый разряд по фехтованию на шпагах, но после поступления в Университет от него потребовали перейти в «Буревестник», и участвовать в соревнованиях за студенческое общество. Спортивная жизнь в Университете кипела, факультеты и вузы постоянно соревновались. В секции фехтования не оказалось тренера, и Эрику предложили заняться пятиборьем. Тренер оказался толковый и теперь тренировки были каждый день. Когда Эрик пришел в деканат с просьбой отпустить его на пять дней (пятиборье!) на соревнования, декан вежливо сказал. «Ильинский, вы наверно путаете. Физфак, это не факультет физкультуры, а физики. Надеюсь это последний раз». На следующие соревнования освобождать его от занятий пошел студент, ответственный за спорт. Он получил разрешение, но с тем же последним предупреждением. Так через полгода активных спортивных занятий университетский период Эрика окончился. Он пошел работать на производство слесарем.
Дважды в это время Эрик пытался заняться альпинизмом. В секции медицинского института, где учился его приятель по походам в горы Витя Сизон, ему отказали. А в секции университета поставили условием ходить на общефизическую подготовку в зале, на что у него уже не было никакого времени. Он начал ходить в горы дикарем. Несколько раз встречал там Сарыма Кудерина. На новогоднем вечере в 1962 году в Университете он увидел написанное от руки объявление о приглашении в секцию альпинизма. Предложил другу Эльзасу Мамутову пойти на тренировки. Тот согласился. И только придя на тренировку, Эрик обнаружил, что знаком с тренером и ребятами, а Сарым был рад его приходу.
Сарым был страстно увлечен альпинизмом. Работа в редакции детской газеты «Дружные ребята» его не удовлетворяла. Он искал свое место в жизни, думал снова пойти учиться, и в какой-то момент решил круто изменить все. В 1961 году он пришел в Казахский Университет тренером. С этого времени он был полностью поглощен идеей создания своей альпинистской команды. Стал искать единомышленников среди студентов и предложил жесткую систему тренировок. Он был немного старше нас. Но тогда четыре года казались большой разницей, тем более он был мастером спорта и имел большой альпинистский опыт. Он учил нас, начиная с самых азов. Как ходить, лазить, страховать, как ставить ногу, чтобы не сбрасывать вниз камни, даже где-нибудь на прогулке вдруг заставлял нас кричать во весь голос.
Мы тренировались через день, в субботу и воскресенье были обязательные занятия на скалах или восхождения. Каждая тренировка начиналась с длительного кросса на стадионе или по улицам, иногда в прилавки. Много лазили и по кирпичной кладке, окружавшего стадион Локомотив забора и по деревьям. Иногда делались веревочные перила между дубами, перебирались с одного дерева на другое. В конце, если был свободен зал, допоздна играли в баскетбол, в верхнем зале могли заниматься на снарядах или борьбой. Субботы тогда были укороченными рабочими днями, поэтому мы приходили на работу или учебу с рюкзаками, чтобы во второй половине дня успеть подняться обычно на Мынжилки или на лавинную станцию. Спортивные разряды набирали очень быстро. Из-за этого всегда были конфликты с квалификационной комиссией.
Больше всего нам нравилось лазать по скалам. На маршруте спорили, кому идти первым.
Сарым ввел нас в альпинистскую среду Алма-Аты, мы знакомились, могли видеть и слышать легендарных альпинистов, общаться с ними. Встречали приезжавшего в Алма-Ату легендарного Тенсинга, первого покорителя Эвереста. Начала формироваться сильная группа ребят: Витя Попов, Игорь Кондрашов, Володя Запека, Мансур Гизатуллин, Эрик Ильинский, Виктор Сизон, Василий Клименко. Многие, правда, кончая институт, уезжали по направлению на работу. И секция теряла хороших ребят. Остальные всеми правдами и неправдами стремились остаться в Алма-Ате, чтобы продолжать заниматься альпинизмом. Сарым рассказывал, как однажды летом руководство собралось отправить его в Москву на фестиваль молодежи и студентов от Казахстана. Он был очень огорчен, и чтобы уклониться от этого, сбрил свои великолепные кудри.
Он был очень обаятельным, веселым и оптимистичным человеком. Не любил, когда мы представляя его говорили – «тренер». Мариам Матвеевна им восхищалась, (а мы обожали), он весь искрился юмором. Всегда расположен к людям, всегда предсказуем, поражал тем, что никогда не относился педвзято ни к кому. Отношения такие, будто у человека нет внешнего вида, душа говорит с душою. Для нас молодых, зашоренных и закомплексованных – это явилось откровением. Шутит и смеется, но никогда не обидно. Никогда никого не отчислял из секции. Редко наказывал лишением восхождения. Созданная им секция альпинизма для нас оказалась той точкой опоры, которая помогла преодолеть присущие молодым людям и тому времени комплексы, чувства сомнения и неуверенности в себе, неопределенности, необразованности и идеологической забитости. Словно открылось еще одно измерение в жизни, наполненное смыслом, свободой и доверием, искренностью и радостью, самореализацией в отношениях. Обретенное единство, братство, преодоление предельных физических трудностей, близость смертельной опасности, общение с действительно значительным человеком, все это делало нашу жизнь полнокровной. Света Супонникова ходила уже на второй разряд, прежде чем по распределению, уехала из Алма-Аты, она мастерски фотографировала, и благодоря ей осталось множество прекрасных снимков Сарыма. Часто они беседовали по душам, и однажды он с огорчением заговорил, что ребята, бывает, не очень ответственно относятся к тренировкам и вообще альпинизму, ему хотелось бы большей заинтересованности. Он заметил, что, пожалуй, Эрик Ильинский может стать со временем большим альпинистом. Это ее тогда очень удивило, потому что Виктор Попов, Володя Запека всегда были сильнее других и тренировались увлеченно.
Тогда много приходилось ходить ночами. В субботу после работы или занятий в институте надо было дойти от Медео до Мынжилков по свежему снегу с тяжелыми рюкзаками, часто без тропы, это было не раньше часа ночи. Однажды на этой тропе ночью, когда все уже изнемогали от усталости, Сарым, подбадривая нас, заговорил о необходимости нагрузок, и мы вспомнили фразу Стендаля «Плодотворно лишь чрезмерное, умеренное же - никогда». По сути наш девиз!
Праздничные дни были самыми приятными. Сарым организовывал небольшие экспедиции. На первомайские праздники 1962 года весь состав секции поднялся в домики геофизиков на леднике Туюксу. Мы закрывали третий разряд, а перед этим у нас была большая демонстрация на леднике Туюксу. Сарым и Витя Попов стояли на бревне в президиуме, а вся братия с гитарой и ледорубами, украшенными запасной одеждой, прошла торжественным шествием. Кто-то щелкал затворами фотоаппаратов, изображая прессу.
В ноябре 1962 была организована альпиниада КазГУ и КазПИ в ущелье Узун-Каргалы, инструкторами, кроме Сарыма, поехали с нами тренер КазПИ А.Н.Марьяшев и Д.И.Ермилова. Это удаленное протяженное ущелье, лишенное леса, пришлось нести дрова, остановившись во время подходов в темноте на ночь, утором проснулись окруженные стадом коров. Мы совершили восхождения на четырехтысячники - в.Туманная, первовосхождение на которую совершил В.И.Рацек в 1941 году, пик Алишера Навои, на который тот же Рацек взошел в 1949 году, пик Теке-Тау. Удаленные ущелья, редко посещаемые вершины всегда привлекали наших старших товарищей. Через одно из этих ущелий, перевалив на лошадях перевал вернулся в тогдашний г.Верный с Иссык-Куля Семенов-Тяньшанский.
В феврале 1963 г. на студенческие каникулы ушли в верховья Большого Алмаатинского ущелья и взошли на все дальние вершины. Возвращались ночью через озеро. Поверхность льда покрывала вода. Шли связанными с расстоянием на длину веревки, опасались провалиться под лед.
На майские праздники в 1963 года поднялись в в Иссыкское ущелье. Там из-за непогоды только Эрику и двум инструкторам удалось сделать первовосхождение на очень красивую вершину. Эрику доверили выбрать имя, и он назвал эту вершину именем Мухтара Ауэзова. Следующую, покоренную всей командой, по просьбе Сарыма назвали пиком Паустовского, о чем он потом написал Константину Паустовскому. В наших походах принимали участие все члены секции, целая группа «вечных значкистов», некоторые в этом звании ходят в горы до сих пор. Всегда после прихода на место ночевки или место отдыха, Сарым бежал вниз и помогал отставшим донести рюкзаки. Приходилось это делать, глядя на него, и остальным ребятам. Вечерами Сарым иногда читал нам стихотворную поэму «Черный альпинист», хотя никогда не признавался в ее авторстве, очень любили мы слушать «Зодчие» Дмитрия Кедрина, «Вчерашний мир Раздвинули скитальцы...» и конечно знали и пели множество туристских и альпинистских песен. Дрова для костров обычно тащили снизу, примусов у нас еще не было. Мы ходили на восхождения даже в Новогоднюю ночь. Так 31 декабря 1962 года Витя Попов лежал в перкалевой палатке и ватном мешке под пиком Маяковского с краю и жаловался, что во фляге на груди замерзла вода, а сам он примерз к палатке. Но свою тройку сделали успешно и были очень довольны.
Нельзя сказать, что Эрик сразу вписался в напряженную систему тренировок и восхождений. Всегда у него было свое видение ситуации, свои обстоятельства, всегда он прислушивался к своему организму, может быть потому, что с детства был болезненным. В кармане его куртки во время восхождений лежали кусочки сахара. Был он не очень дисциплинированным. Однажды уехал в Новосибирск к сестре, пропустил несколько восхождений. Поэтому к 1963 году он немного отставал в получении очередного альпинистского разряда от основной группы. Занятия же скалолазанием ему, худому и ловкому от природы, нравились чрезвычайно, они напоминали состояние полета, свободы от земного притяжения. Да и вообще просто свободы. Ерик вспоминает «Однажды Сарым предложил полазить в связке на скалах. Пришли в район Просвещенца и полезли на какую-то стенку. Сначала он, потом я. Забиваем крючья, страхуемся. Я вылез, организовал страховку за большим камнем. Только приготовился, вижу, камень, за которым я устроился страховать, вдруг зашевелился и пошел вниз. Сам не понимаю, каким чудом я успел скинуть с него веревку в сторону. Чуть не погибли. Сарым вылез, только сказал «Хватит». И мы начали спускаться».
Через год после прихода Эрика в секцию и через два года после начала тренировок в Университете, 14 июля 1963 года Сарым погиб. Разослал основной состав на лето по альпинистским лагерям закрывать второй разряд, остальных – делать третий. Молча сидели мы на низкой скамейке в спортивном зале Университета и слушали его в последний раз. Он планировал уже на следующий год самостоятельные серьезные восхождения, но в этот год принял приглашение участвовать в экспедиции Центрального Совета «Буревестник». С командой Мышляева он уехал на сборы на Кавказ. Там произошло, как всегда говорят, «непредсказуемое», «роковое», «невероятное», «небывалое», «ужасное».
14 июля 1963 года при выходе на гребень вершины Чаттынтау погибли под обвалившимся снежно-ледовым карнизом шесть членов Сборной команды Буревестник; руководитель Лев Мышляев, Борис Баронов, Борис Колосов, Сарым Кудерин, Юрий Мельников, Юрий Смирнов.
Становление Буревестника
Альпинистская секция Университета была «раздавлена» этой трагедией. Осенью оказалось, что в секции уже другой тренер, мы собрались и стали думать, что делать. Надо как-то жить и продолжать начатое.
Новый тренер пробыл недолго, после этого мы тренировали секцию по очереди, сначала старшие – год Мансур Гизатуллин, год Володя Запека, несколько лет Тамара Постникова. Одновременно поставили задачу всем окончить школу инструкторов, чтобы иметь право водить группы на вершины. Пытаясь сохранить команду, объединились при Алма-Атинском Буревестнике. Пригласили Алексея Марьяшева, Александра Семченко, Михаила Бахилова, искали себе руководителя и лидера. Клуб альпинистов, как всегда, отказывался взять к себе всех. «Мы возьмем максимум четверых». Нас это не устраивало.
Лето 1963 года у Эрика в лагере не удалось, инструктору не понравился его характер. Он остался с третьим разрядом. А вновь организованная сборная команда Буревестника стремилась во что бы то ни стало выжить и, пригласив в руководители А.А.Семченко, решила воплотить в жизнь замысел Сарыма и в 1964 году сходить на пик Ленина. И тут Эрик обнаружил, что не входит в сборную команду. «У тебя же только третий разряд!» – сказал Семченко. Это был большой стимул. Надо было выполнить к лету первый разряд, это серьезные восхождения и руководства. Так второй вершиной четвертой категории трудности была 4А Орджоникидзе по северо-восточному контрфорсу, которую они сделали с Лешей Топорковым, Славой Невским и, недавно приехавшей из Ленинграда, Людмилой Шаблицкой. Уже темнело, когда они 31 декабря 1963 года вылезли на перевал Орджоникидзе. Здесь неожиданно встретились с группой альпинистов Алексея Марьяшева, которые тоже собирались там ночевать перед восхождением. Узнав, что они собираются спуститься с перевала в Левый Талгар, под маршрут, Марьяшев заглянув туда сказал –«Да вы оттуда никогда не выберетесь, если спуститесь!». Действительно было очень холодно, много снега, но они, переночевав на перевале, на следующий день рано утром пошли под маршрут и сделали вершину с двумя ночевками на гребне. Конечно натерпелись… А Шаблицкая поклялась, что никогда больше не будет заниматься зимним альпинизмом.
Во время сборов перед пиком Ленина в Талгаре летом 1964 года Эрик вершиной Каратау по стене (5а) уже закрывал первый разряд и получил право участия в высотной экспедиции. Принципиальная позиция Семченко – женщин в экспедицию не брать(Я или она!) – больно ударила по женскому составу сборной.
Под пик Ленина экспедиция отправилась на двух грузовых машинах. На перевале Талдык кто-то из «бывалых» сказал «Вон пик Ленина». Ребята видели только облака, больше на горизонте вроде ничего не было. И вдруг намного выше облаков увидели белую махину горы. Все ахнули - «Да как же туда залезть?!» Дороги на Луковую поляну не было и машины пришлось буквально закатывать вручную. С изумлением взирали на вдруг возникшие автомашины, стоявшие там гляциологи и экспедиция ТуркВО, возглавляемая Владимиром Иосифовичем Рацеком – «Как вы сюда заехали?!». Сам Рацек разъезжал на гусеничном БМП, а гляциологи для перевозки своих грузов использовали ишаков. Тремя группами под руководством М.Бахилова, А.Марьяшева и В.Колодина вышли на разведку подходов к леднику, осмотрели три перевала, потом все обсудили и выбрали ближний перевал. Этими же группами вышли под предполагаемые маршруты подъема, слева от скалы Липкина, через Липкина и через Раздельную. Выбрали маршрут Липкина. Начались акклиматизационные выходы, сначала на шесть тысяч на плато Липкина, где вырыли пещеру. В следующий раз за горловиной, где вырыли вторую пещеру на 6800. Восхождение на вершину далось всем тяжело. Лучше других чувствовал себя Витя Попов и пожалуй Борис Тарасенко. Первый, наголодавшись в студенческие годы, и на сборах и в экспедициях набирал силы и чувствовал себя всегда хорошо, второй был от природы очень здоровым, и чем больше ходил, тем становился сильнее. Молодые альпинисты увидели своими глазами, что делает с людьми высота; кому высота дается легче, кому очень и очень тяжело. Особенно ослаб Витя Сизон, ему помогали идти. Это наша первая ласточка, такая тяжелая и такая радостная – 12 человек на вершине пика Ленина. Из них шестеро из секции Университета – Мансур Гизатуллин, Владимир Запека, Ерванд Ильинский, Виктор Попов, Игорь Кондрашов, Виктор Сизон. Трое из тогдашней секции Политехнического института, которую тренировал Алексей Марьяшев. Вместе с ним взошли на вершину его ребята Алексей Топорков и Борис Тарасенко. Тренер альпинистской секции Медицинского института Михаил Бахилов и его студент Слава Невский. На вершину с ними взошел легендарный альпинист и горнолыжник тех лет, лучший рассказчик за всю историю альпинизма, добрейший человек - Владимир Алексеевич Колодин. Внизу, на Луковой, Архипыч – так за глаза звали Алексадра Архиповича Семченко, позволил всем «расслабиться». Эрик вспоминает такую картину «Идет, покачиваясь Борис Тарасенко и бубнит «Я пью, все мне мало, я пью все мне мало, я пью все мне мало, уж пьяною стала!» и на последних словах изо всех сил пинает оказавшийся на пути стандартный лист фанеры полтора на потора метра. Во все стороны брызгами разлетаются по зеленой траве пельмени, которые накануне лепил весь состав экспедиции с помощью девушек гляциологов. Все в шоке. Архипыч приказал все собрать. Когда мы хотели помочь – запретил. Пусть сам собирает!».
На обратном пути, согласно предсказанию А.Марьяшева - «Громко крикнем мы «Ура!» в ресторане Акбура», все объедались в придорожных кафе лагманом и фруктами. А потом страдали от желудочных проблем.
Экспедиция на пик Ленина прошла успешно! Нет предела радости ребят, увидевших высокие горы и нет предела их надеждам. В эти годы успех пришел к Эрику не только в альпинизме. Скалолазание тогда начинает становиться спортивным. Ушли в прошлое лазание в триконях и полном альпинистском снаряжении. Скорость спуска дюльфером такая, что веревки оплавляются. Приезд в Алма-Ату скалолаза и альпиниста Олега Космачева внес новую струю в стиль скалолазания. Трассы оборудуются стационарными местами страховок. Веревочная страховка на длинных дистанциях переходит на трос. Появляется лазание без страховки. Революцию сделали азиатские галоши. Первый раз Эрик надел их на Красноярских Столбах, куда на соревнования поехала команда Казахстана. Его взяли запасным, но в Красноярске в первый же день О.Космачев попал в больницу, ему вырезали аппендицит. На следующий день он уже появился на Столбах, но участвовать в соревнованиях, конечно, не мог. Он и предложил Эрику попробовать галоши, тот, не доверяя, надел их на шерстяные носки. Участников соревнования было человек пятьдесят, прошло трассу меньше десяти, а Эрик оказался пятым и лучшим в команде. Его тут же выставили на соревнования связок, и вдвоем с А.Марьяшевым они показали лучшее время, правда сильно проиграли по баллам из-за провисания веревки и в итоге оказались третьими. Тогда пригодились и навыки слесаря. Эрик очень быстро забил несколько шлямбурных крючьев. После этих соревнований мы мешками возили азиатские галоши в Ялту, выполняя просьбы скалолазов из других городов. А в Алма-Ате организуются соревнования по скалолазанию на интересных и длинных трассах Кремлевской стены в Иссыке и скалодрома на реке Или. Конкуренция в скалолазании растет, А.Марьяшев и его воспитанники А.Казанцев и В.Глубоковский; Е. Ильинский, И. Кондрашов из Университета; О.Космачев и А.Афанасьев из Спартака; ребята из Енбека, Локомотива. Несколько раз Эрик выигрывает первенство города и республики. Алма-Атинские команды скалолазов принимают участие в соревнованиях Профсоюзов и первенствах Советского Союза в Ялте. Несколько лет весной и осенью мы летали в Ялту на соревнования и сборы скалолазов. Эрик тренировал скалолазов Казахского Буревестника. Однажды случилось так, что двоих ребят сняли с рейса, обязуясь отправить через полчаса следующим самолетом. А их документы и деньги остались у нас. Их самолет залетел в какой-то другой город и Алла Миллер и Володя Денисенко, впервые летевшие в Ялту, остались без паспортов и без копейки денег. Хорошо, кто-то сжалился над студентами и устроил их в гостиницу. Наша боевая «трандычиха», как Эрик называл Альку Миллер, по приезде в Ялту выложила ему все, что она о нем думает. Одновременно проводились ежегодные соревнования спасательных отрядов альпинистов. Там тоже конкуренция. Ведь ни одно восхождение не могло быть совершено без разрешения, проверки снаряжения и знания маршрута начальником спасательной службы Анваром Хасановичем Бекметовым. Знак «Спасатель» носили как орден и гордились зачастую больше, чем другими медалями. В 1965 году во время сборов в альплагере Талгар наши альпинисты представляли Казахстан на соревнованиях спасательных отрядов на Кавказе. Под руководством Валентина Михайловича Лысенкова заняли в соревнованиях третье место, а потом выпустились на траверс Домбая. Восхождение не было защитано под предлогом, что внизу не увидели ракету о продлении контрольного срока. Потом съездили на место захоронения Сарыма Кудерина в городок Местиа в Сванетии и прикрепили к памятнику мемориальную доску.Начальник лагеря Андрейшин прислал телеграмму - "Товарищ Лысенков, где моя команда".
Много лет «казахи» - неизменные участники спасательных работ в горах во всех альпинистских районах. В шутку они называли себя иногда «зондеркомандой».
В шестидесятые годы Анвар Хасанович Бекметов активно занимается организацией массовых альпиниад, которые проводились несколько раз в год, он Главный судья большинства республиканских соревнований по скалолазанию. Ему присваивается звание судьи всесоюзной категории по горным лыжам. За эти годы под его руководством была создана служба горных спасателей в Казахстане. В 1963 году он руководит проведением Первых Всесоюзных соревнований спасательных отрядов альпинистских лагерей. Эрик рассказывает «Шли с Игорем Кондрашовым на восхождение по нижней тропе в районе Чимбулака. Я оглянулся и увидел за нами, закрывшую небо необычного цвета огромную тучу. Показал Игорю, но он, изображая опытного метеоролога, ответил: - А, успеем... И тут же нас настиг ураган. Ели вокруг падали, мы метались, как зайцы. Выскочили к Эдельвейсу и столкнулись с Анваром.
- Кудда!! - Да вот, Анвар Хасанович, мы выпустились на восхождение, вот маршрутный лист... - Наззад, я сказал! Посадил в свою машину и увез в город.
В этой связи вспоминается более поздняя история. В Буревестнике была традиция 5 декабря, в день рождения Сарыма, делать восхождение на пик Советов в Большом Алматинском ущелье. Основная задача - показать вновь пришедшим новичкам всю «прелесть» зимней ночевки и восхождения. Уже к вечеру машина завезла нас за озеро, начали устанавливать палатки, и вдруг один из альпинистов, оказался без снаряжения, в трикотажном костюме, в курточке. Оказалось, постарался незаметно уйти из дома, чтобы не говорить матери о восхождении. Мы схватились за голову, как одеть человека? Подошли к Эрику. Без всяких разговоров Ильинский остановил уже отъехавшую машину и отправил парня домой.
В 1964 году Эрик поступил в Политехнический институт. Он вспоминает «В институт поступал с желанием, и учиться было интересно. Я закончил институт по специальности "Автоматика и телемеханика". Более того, когда я его закончил, то остался там работать и дорос до старшего научного сотрудника. Даже что-то, помнится, изобрел. Просто совмещать занятия наукой и спортом было очень сложно». Да, вузовская эпопея Эрика полностью подтверждает известную в альпинистских кругах поговорку «Если работа мешает альпинизму, бросай работу». В 1965 году на первенстве города по скалолазанию команда Университета (а Эрик был капитаном команды) выиграла первое место, оттеснив прежних постоянных победителей, команду Политехнического института. Заметка об этом попала в руки декана. « Ты еще и выигрываешь у команды Политехнического института?» - сказал он, и Эрика отчислили из института. Работать он пошел на Чимбулак начальником спасательной службы. За консультацией пришел к Анвару. «Надо работать. Запомни, ты за все отвечаешь и никому не подчиняешься. Все приказы пиши под копирку. Приходишь к начальству с двумя бумажками. В случае отказа – пусть расписываются на копии». Совет оказался очень толковым. Эрик попросил показать спасфонд Чимбулака. Там оказалось два мешка для трупов и бухта репшнура. Пришел к директору Чимбулака – «Я закрываю трассу». Директором был военный, бывший начальник погранзаставы. За год до этого, они обстреливали склоны минометами, но снаряды не взрывались – слишком глубокий снег, снаряды не доставали до грунта. Сплошные проблемы. Вот и тут он отмахнулся – «Да, иди ты…». Тут и было предложено расписаться. Ерик издал приказ о закрытии трассы, а сам спустился по делам в город. Поднимается - на Чимбулаке тихо. Никто не катается. Потом ему рассказали. Лыжники поднялись на канатке на двадцатую опору и хором начали кричать, пытаясь спустить лавину. Лавина не пошла. Они начали спускаться. И тут она пошла. Большинство уехало, но нескольких человек зацепило. Их откопали, все обошлось. Но кататься прекратили и тон начальства изменился: «А что там обственно надо?..» Через два дня на разных уровнях склона появилось трое больших самодельных саней. Первый спуск пострадавшего был неудачный – сопровождающие попадали и сани с пострадавшим ринулись вниз. Хорошо, что они въехали в заросли небольших елочек и остановились. Пострадавший, несмотря на уговоры, поехал вниз самостоятельно на одной ноге.
Зима 1965-1966 годов была чрезвычайно снежная. Тогда лавинами было разрушено несколько альпинистских лагерей. Спасательной службой Чимбулака в тот сезон были госпитализированы сорок два человека. Машины зимой на Чимбулак не поднимались, и Эрик по окончании катания запрягал лошадь, грузил пострадавших в сани, накрывал матрасами и отвозил на Медео, где их ожидала «Скорая помощь». Потом ложился в сани, и назад лошадь ночью привозила его сама.
В 1965 году Казахский Клуб альпинистов снова приглашал несколько человек в свою экспедицию на пик Военных Топографов. Но ребята стояли жестко – всех или никого. Сделали они исключение для Т.Постниковой, так как она не сходила с ними на пик Ленина, и им хотелось компенсировать эту несправедливость. В составе экспедиции КазКлуба врачом была Юнна Мирошниченко и клубу нужна была еще одна женщина. Так я попала на сборы и в экспедицию КазКлуба. «Не перегружайся» - предупреждал меня Ильинский - «Один раз «сдохнешь» - всю жизнь будут поминать». После сборов в альплагере Ала-Арча я попала в самое замечательное место – на Южный Иныльчек и прошла пешком весь ледник от Чон-Таша до перевала Высокий под пиком Военных Топографов.
В 1965 году сборная команда Буревестника собиралась на пик Евгении Корженевской и проводила сборы в альплагере Талгар. Было совершено восхождение Попова В.И., Ильинского Е.Т., Запеки В.Н. и Топоркова А. на п. Труд в массиве Талгар (5Б).
Сборы прошли, но экспедиция не состоялась. Случилось большое несчастье.
Самые молодые наши ребята – выпускник школы Коля Степаненко со своим братом, Московским студентом Виктором Степаненко и студент железнодорожного техникума Юра Евсеев – погибли при восхождении на вершину Караульчитау четвертой категории трудности. Руководил ими более опытный альпинист из города Воткинска Рэм Самигуллин. Все были потрясены. Разбирая этот несчастный случай, ребята пришли к выводу о вероятности разрушении пункта верхней страховки. Возможно, перильная веревка была слабо или ненадежно закреплена и крепление не выдержало нагрузку. Володя Запека говорит о том времени - каким кошмаром казалась ему вершина Караульчитау, на которую они сходили сразу после трагедии. Такого ужаса на восхождении, говорит он, я не испытывал никогда.
Совершая сложное восхождение на пик Труд по западной стене с ледника «Крошка» (5Б), Эрик Ильинский с друзьями чуть сами не попали в ситуацию, которая для их младших товарищей окончилась трагедией. Получилось так, что на ключевом участке скал первым пошел самый слабый скалолаз. Упросил друзей, и они сдались. Никто не предполагал, что этот участок достаточно сложный. Шедший первым, ушел на сорок метров и, не находя подходящего места для страховки, сначала требовал надвязать веревку, потом замолчал. Когда, Эрик поднимался по этим перилам, он вдруг бнаружил, что веревка надвязана куском репшнура. Больше они друга первым не выпускали.
Эрик вспоминает «Были на сборах в Талгаре. Руководство лагеря очень ревностно относилось к чужим, там не любили посторонних рядом. И вдруг спасработы. Группа восходителей из лагеря терпит бедствие на пике Талгар. Семченко, наш руководитель, конечно, предлагает нашу помощь. Но лагерь от помощи отказывается. Собирают разрядников, инструкторов, снаряжают и отправляют караван спасателей с тросом, средствами транспортировки и прочим снаряжением, по обычному пути через перевал Суровый. Это очень далеко и долго.
Потом вдруг приходит Семченко - Нас посылают к месту аварии для координации спасработ. Бысто доходим и располагаемся напротив маршрута, где произошел несчастный случай. Бедняги видят нас, слышим "Ура", у них там травма и обморожение. Связываемся с лагерем: " Мы видим потерпевших. Можно подойти и оказать помощь? - Нет, нельзя! Ждите караван". Спасатели подошли чуть ли не на третий день. Видим, зашевелились, начали сверху спускать трос. А нам так и пришлось уйти. Вслед слышим - Иван Ромашевский посылает нам проклятия. Анвар выходил из себя от негодования – Да эти здоровые мужики вытащили бы вам их в два счета! После этого случая Веру Ивановну Степанову сняли с начучей в альплагере Талгар».
Зимой 1966 года Борис Студенин, возглавлявший команду Спартака предложил совместное восхождение на вершину Мраморная Стена. Это было первое зимнее восхождение в Советском Союзе (а может быть и в мире) на такую высоту. Решено было идти совместной командой Буревестника и Спартака. Команда Спартака старше. Опыта больше. Больше сложных восхождений. Кроме того, эта команда полгода назад совершила восхождение на Мраморную Стену. Присоединились к нам два москвича, Володя Кавуненко и Саша Воронов, а также Григорий Петрашко, выросший в Алма-Ате, но учившийся в Москве. Вспомогателями взяли молодежь из Буревестника. Поехал с нами замечательный человек оператор Слава Белялов, впоследствии снимавший удивительные документальные фильмы о горах и о животном мире Казахстана. Вспомогателям – Юрию Голодову и Рифу Сагодееву поручили помогать нести кинокамеру. «Куда дойдет Слава, туда идете и вы». Мы уже тренировались и акклиматизировались на Туюк-Су, а Студенину еще приходилось убеждать руководство Клуба, что мы в состоянии совершить это сложное восхождение. Только его настойчивость и организаторские способности пробили разрешение на это восхождение, машину, связь и взаимодействие с пограничниками. И вот мы на погранзаставе. Пограничники очень дружелюбны и гостеприимны. На них вся надежда в случае необходимости. Так же как под пиком Ленина груженую машину по глубокому снегу буквально несли на руках и дотянули до Джаркулака.
М. Грудзинский, Е. Ильинский НА ВЕРШИНУ МРАМОРНОЙ СТЕНЫ ЗИМОЙ
